Крым молитвы

Паломнические записки инокини Софии (Кореневой).

О себе. Инокиня София (в миру Людмила Коренева). Родилась я в Москве в 1981 году в творческой семье. Многое испытав и разочаровавшись в мире, в 22 года пришла в монастырь Троице-Одигитриевскую Зосимову пустынь (женскую) в Подмосковье. Трудилась на различных послушаниях. В 2016 году приняла иноческий постриг. В свободное время пишу прозу, стихи и картины. Некоторые стихи мои были опубликованы. В 2016 году состоялась моя первая выставка картин, и в том же году я стала членом-корреспондентом Академии Поэзии. Но главным своим делом я считаю духовную жизнь, которая неразделима с покаянной молитвой.

16 сентября 2018 года.

Благослови, Христе, на поездку в Крым! Прости меня, что сегодня на сон только два часа, а не благословленные шесть.

Послушание и молитва для меня - самое главное, ими живу. Одни только послушанье и молитва - самые главные два желания моей души.

Выехали из монастыря рано утром. В машине - пошла молитва: не очень внимательная, но постоянная, усиленная. Она шла и шла - в тишине, в темноте, при свете мелькающих за окном фонарей.

Аэропорт. Рассветает. Огромный дельфин-самолет стоит за окном. Сели. Пожилая мать Е. обнимает меня и читает молитву: «Архангеле Михаиле, поддержи невещественными своими крылами воздушное судно, на котором мы летим».

Думаю, как молитву Иисусову удержать… молитву Иисусову надо читать с покаянием, смирением, самоукорением. Хочется молиться.

Молитва ослабела. Надо покаяться, что-то об исихазме почитать.

Летим над Ростовом-на-Дону. Температура за бортом -50°. На самолете лететь приятно. И в аэропорту - поняла - не заблужусь. Перед моим сиденьем - монитор. Разобрались с сестрами, как им пользоваться. Слежу за полетом.

Приземлились. Крым. Из аэропорта поехали в храм. Приложились к мощам Святителя Луки, к чудотворной иконе Матушки Божией «Скорбящей-Крымской». Образ этот спускают на тросах сверху, с иконостаса, и, как я поняла, редко. А когда мы входили в храм - его как раз спускали. Мать Л. повела нас, и вот мы уже возле иконы. Тут же набилась толпа людей позади. Приложились. Светло на душе!

Инокиня София у окна в крымском санатории.

После храма долго ехали в санаторий. Мне по дороге было плохо.

Нижняя Ореанда. Санаторий-курорт. Здесь царственно. Хрустальные люстры, зеркальные колонны, красные бархатные ковры по цветному паркету, бархатистые шторы, мягкие кресла, будто созданные для царей… Ну вот, мать Л. испортила мою санаторную карту - вписала в нее нечаянно свою фамилию.

Нас повели по лестнице вниз в столовую. Шикарный шведский стол. Поела морского салата с овощами, выпила два стакана компота, к сожалению, сладкого, сижу и жду, пока поедят сестры, и молюсь. Столы покрыты белыми скатертями, и на каждом - по букету живых роз. Удивительно красиво и тихо.

После обеда нас повели по прекрасному многоярусному саду, в котором легко заблудиться, потом мы спустились на лифте к берегу. Вода в море чистая, как хрусталь. Море нежное, мирное, вдумчивое. Такое море - мне по душе.

Мать Л. всем купила мороженое, и у меня было большое искушение съесть его. С трудом себя удержала.

Нас привели в убогую бедную гостиницу с интерьером поликлиники, с номерами, похожими на больничные палаты. Я сначала выпучила глаза от такого контраста, но быстро смирилась, и даже обрадовалась: для исихии так лучше. Потом нас познакомили со столовой, где мы будем есть. Благодарю Тебя, Господи, за то, что Ты избавил меня от шикарных условий ради молитвы!

В этот же день поплавала в море - совершенно равнодушно.

Море, природа, безпопечительность, ничто не отвлекает от молитвы. Не заслуживаю я таких даров, Господи!

Мы попили чай после купания, и я улеглась в постель. Но тут же вспомнила, что не выполнила послушание - час гулять с молитвой.

- Я пошла гулять, - сказала я Л.

- Пошли вместе, заодно магазин разыщем, и я себе подводные очки куплю, - сказала она.

Я вышла первая к морю, стала гулять вдоль берега и привлекла чужое внимание. Было искушение, и я глубже ушла в молитву Иисусову.

Вышла Л.

- Ты уверена, что мы найдем этот магазин? - спросила я.

- Да, конечно, - ответила молодая инокиня.

Мы шли и шутили, я каялась после каждой шутки, но всё равно срывалась и снова шутила. В результате мы заблудились. Тогда настоящее покаяние началось…

Вечер. Огромный старый платан. Отсюда начнется экскурсия по саду. Дерево толстое, шириной почти с автобус, наверно, ему тысяча лет. Ветки покрывают сенью землю метров на пятнадцать.

Слишком я отдыхаю, слишком мне хорошо.

Началась экскурсия. Посажен этот платан в имении «Императорский сад» прежде, чем был построен царский дворец (первое имение династии Романовых в Крыму). Посажен при Императоре Николае I в 1837 году.

Церковь Покрова Пресвятой Богородицы (здесь) создана на развалинах царского дворца. (Он был разрушен пожаром.) Сталин восстановил этот дворец как санаторий для партийной элиты.

«Семя платана меньше, чем маковое зернышко», - собираю я отрывочные фразы.

Кедровые орешки на самом деле не имеют отношения к кедру. Это - семя сосны сибирской. Семя кедра - совсем другое.

Земляничник мелкоплодный - мы подошли к дереву с растущей на нем земляникой - на дереве земляника, аромат как у настоящей, но она невкусная...

Мы подошли к дереву без коры. Это - Коралловое крымское дерево. Ежегодно сбрасывает кору, за что в народе его зовут «Безстыдница». Дерево древнего вида. В июне, когда становится жарко, сбрасывает и старую кору, и половину листвы. Новая кора не испаряет, но синтезирует влагу. Поверхностная часть дерева проживает триста лет, потом из корня вырастает новая. Корневая система живет тысячу лет.

А еще, оказывается, лавровые листья собирают только осенью и зимой. Летние - вредны для сердца, их нельзя употреблять.

Вот что узнала я на экскурсии.

Моя бедная мать Е. в изнеможении, в полном истощении сил. А я загибаюсь от этой ужасной музыки времен моей ранней молодости. Музыки, летящей с танцевальной площадки. Да, серьезное испытание.

После экскурсии пришли с Л. в келью. Очень хочу молиться, а Л. хочет спать. Ничего не поделаешь… Ну, может, лежа помолюсь. В четырех метрах от меня за открытым окном плещется море. Я буду «спать в море», а сейчас я «в море молюсь».

17 сентября.

Шелковая дорога моря. Рассветает.

Солнышко, море, овсяная каша, теплое молоко. А вон там - явно священник в шортах сидит. Вчера с Лаврентией видели двух монахов или батюшек, старого и молодого, совершающих правило на берегу.

Светлый исихазм, теплый, как море, согретое солнцем. Молчание… Покаяние… Молитва…

Наконец-то я одна, наедине с Богом, с красотой природы, с молитвой.

Бабочки черно-коричневые летают, фонтаны и потоки меж камней журчат, каменные скалы, дорожки, неудержимо растущие травы - и тишина… тишина души!

Войти во внимательную молитву - всё равно что войти в речку: нужно немножко себя понудить. Молитва для меня - великий труд, несмотря на желание молиться.

Море возле прибрежных валунов - фиолетового цвета, а подальше - насыщенно синее.

Вечернее солнце всё теплыми тонами раскрасило, а море - почернило.

Слава Богу, осталась в келье одна, мать Л. пошла на рыбалку. Сейчас помолюсь.

Моя любимая строка из Вечерних молитв: «Господи, даждь ми мысль благу», сейчас произнесла её и сразу вспомнила о покаянии, забытом из-за болтовни.

18 сентября.

Хочется сейчас потеряться в этом саду. Потеряться - и творить молитву Иисусову.

Люди такие интересные, такие разные… и такие чужие. А в Царствии Небесном будут все свои.

Ну наконец-то одна! Сестричка сокелейница пошла купаться. Надо еще после обеда умудриться погулять одной. Ей без меня скучно, а мне с ней, к сожалению, весело.

Гуляю. Какой покой! Какое сладкое, оказывается, одиночество! Душа - с Господом наедине.

Сижу возле беседки Айвазовского, здесь он гениальные картины писал. А вот современных маринистов я не перевариваю. Вообще мне очень нравятся портреты Петрова-Водкина. У него они глубокие получались.

Хорошо здесь, слишком хорошо. Незаслуженно. Пойду дальше каяться.

Настал вечер. Месяц на голубом вечернем небе. Небо жемчужно-синее. Вода так сияет, будто в ней утонула луна и светится теперь из-под воды.

19 сентября.

Стою двумя ногами на земле. Читать молитву, стоя вниманием в сердце и сторожа помыслы - это реальность. Это - не отвлеченная философия, не романтика молитвы.

Назначили еще несколько процедур. Медсестра, прежде чем делать мне кварц, ни с того ни с сего наорала на меня, дала мне металлические трубочки и, почти ничего не объяснив, ушла. Я сначала была в шоке, растерялась, но не обиделась. Стала молиться за неё - она вернулась и стала очень доброй и ласковой.

От горизонта - лунная дорожка по морю к моему окну. Море лоснится, как зонт под дождем. Красив Божий мир! Радостное покаяние. Какой чудесный теплый ветерок! Все сестры пошли на литературный вечер, остались только мы с мать А. У них литературный вечер, а у нас - молитвенная ночь. Ведь я приехала отдыхать, а душа отдыхает только во Христе. Господь сейчас во мне, как после Причастия. Безконечно Господа моего благодарю!

20 сентября.

Да, Иисусова молитва - это Райская песня!

Под нашим с мать Л. окном стоит большой белый с серыми крыльями баклан. Я прошла мимо него и поднялась по узкой каменной лестнице в коридор. Постучалась в свою келью, дернула за дверь - заперто. Ну что ж, поживу в коридоре.

Закончилась служба в Покровском храме. Чувствую в душе сильную любовь к Господу, Богородице, присутствие Их. Благодатное, Небесное что-то в своем сердце чувствую. Все люди кажутся хорошими, и хочется их обнять. Начался сегодня праздник Рождества Пресвятой Богородицы.

Желание послушания опаляет мое сердце, как огонь.

21 сентября. Рождество Пресвятой Богородицы.

На утреннем правиле, которое у меня началось в два часа ночи, продержалась всего час. Потом не смогла терпеть плохое самочувствие и ушла с берега моря. Пришла в келью и уснула. В семь утра вскочила по будильнику и встала на молитву. Мать Л. тоже встала и пошла купаться. Я осталась одна. Вдруг напали помыслы. Я их почти приняла. Меня грызли сомнения и тревога. Так минут двадцать я мучилась.

После исповеди в храме - чувствую по-прежнему покаяние спокойное, чистоту, благодать и умиротворение.

Периодически теряю покаяние, и надолго. Как отвечу пред Господом? Буду непрестанно каяться. Я не имею права на расслабленность, молитва Иисусова - это непрестанное покаяние.

Чувствую, что что-то должно произойти! Жду. А что это «что-то»? Это - встреча с Господом. Боже, не хочу длинной жизни! Хочу жизни спасительной!

Сестры пили чай в соседней келье, потом читали вместе Вечернии, а я бродила по берегу с Иисусовой молитвой. Пришла. Только земной поклон хотела сделать - входит сокелейница и говорит:

- Опять они себе все чашки захватили, еле отобрала. А то снова нам недостачу поставят. Это всё мать А. - поскольку она в монастыре завскладом, всё в свой номер тянет: наши полотенца, чашки.

Завтра придется за послушание ехать на экскурсию по святым местам. А мне нужен покой. Хочу лишь молитву Иисусову читать на берегу моря или бродя по крутым тропам этого прекрасного сада. Райского сада.

22 сентября.

Утром успела выполнить правило перед поездкой.

Едем в гору. Ничего не страшно, хоть близко обрыв. На всё воля Божия, а Господь очень милостив!

Форос. Воскресенская церковь на скале. Очень красиво. Вид на скалы вокруг. Они поросли лесом и травой, а где-то - иссеченные каменные глыбы. Внизу - море. Я зашла в храм, увидела икону Бога-Отца и сразу вышла. Бога-Отца изображать нельзя. Он - неизобразим.

Мы приехали в Балаклаву. Пыльные улочки, узенькая бухта, облепленная катерками и полуголыми купальщиками. Старинная крепость. Забирались к ней по узкой каменной лестнице. Старенькая мать Е. тащила меня под руку. Мне было очень, очень плохо, но на душе - спокойно.

Потом - храм Двенадцати Апостолов, XVIII века. Я зашла в него не глядя, села на лавочку и погрузилась в свои болезненные ощущения. Немножко оглядевшись, увидела, что храм бедный, иконы выцветшие, не очень опрятно. Скуксилась. А там шло крещение.

- Сочетаваешься ли Христу? - говорил батюшка.

- Сочетаваюся, - робко отвечал мужской голос.

И вдруг я поняла, какая прекрасная у нас вера и Какой же Прекрасный, Чудесный, Всемогущий наш Господь! Душа воспряла, воспела, стала радостно каяться. Я заплакала.

Михаило-Архангельский храм.

Потом снова поднимались, поднимались вверх… Роптала. Подумала: «На кого я ропщу? На Бога?» Потом подумала: «Хватит думать о себе, себя жалеть». И тут мне стало лучше. Я пошла в гору быстро и даже обогнала двух шедших передо мной сестер.

Владимирский храм. Прошли в усыпальницу адмиралов. Там они захоронены. Их четыре могилы в виде креста, и несколько рядом. Нахимов, Лазарев и другие.

Адмирал Нахимов родился 28 июня старого стиля, а умер от тяжелого ранения головы 30 июня, в свои именины - на Петра и Павла (он был Павел). Господь его душеньку в Рай забрал. Он верующий был. Остался всего один его портрет, в профиль, потому что он не позволял себя писать. Его написали тайком, когда он молился в храме.

Когда наши сестры пели по адмиралам литию в усыпальнице, душа радовалась и смирялась, слезы подступали к глазам.

Сейчас едем по маленькой зеленой улочке. Божие присутствие так реально - во всём: в каждом листике, в каждом миллиметре воздуха.

Прости меня, Боже, прости! Как же я много съела в дороге! Правда, так и не наелась.

23 сентября.

Встала и помолилась с трудом.

Поплелась на завтрак, еле ноги волоча. Обратно шла уже немного побыстрее.

Мать Л. - как ребеночек, в сотни раз превосходящий меня по разуму. Мы с ней начинали в монастыре в 2003-2004 годах, когда там еще было ничего не устроено. В храме на полу - оргалит, печное отопление (зимой замерзали в храме в куртках), фанерный иконостас с бумажными иконами, плесень на сводах. Готовили еду, держали на себе коровник, рабочих кормили. Искушения были с рабочими, ведь мы были совсем молоденькими: около двадцати лет.

- Я не пойду выносить еду рабочим, я еще молодая, - говорит трудница Н., будущая мать Л.

- Я тоже молодая, я тоже не пойду, - говорю я.

- Зоя, иди вынеси рабочим еду в прихожую.

- Я занята, сами выносите!

Безкрайнее море так светло и спокойно сейчас. И на душе так же.

Опять едем в белой «газели». Чувствую себя хорошо. Нет такой смертельной слабости, как вчера.

Монастырь священномученика Климента Римского. Сюда святого Климента сослали. Он нашел здесь 70 христианских церквей (общин). За распространение и поддержку Христианства император-язычник казнил святого.

Взобрались на пригорок, внизу - каменоломни, в которых заставляли трудиться ссыльных христиан. Сейчас там озеро.

В храме мать А. прилипла к иконам, а я увлеклась фотографированием.

Претерпела сильную борьбу с желанием поесть - борьбу за послушание.

Сейчас едем в машине. Чувствую трепетную, детскую любовь ко Христу.

Свято-Успенский мужской монастырь в Бахчисарае. Поднимаемся в гору к монастырю по тесной узкой дороге. Какая-то женщина спрашивает у нас:

- А монастырь - женский?

- Нет, мужской, - отвечаю я.

- А что же вы тогда в него идете? - спрашивает как-то хитренько она.

- Святыням поклониться, - невозмутимо отвечает мать В.

«За колокольней фотографировать запрещено» - гласит надпись, но я нарушила запрет и стала фотографировать икону Архангела под аркой. Фотоаппарат отказался работать. Я долго мучилась с ним, но все же сняла икону Архангела (чем искусила паломниц). На обратном пути второй кадр сделать так и не удалось: было то же самое. Приложились к чудотворной Бахчисарайской иконе Богородицы, монах помазал нас из Её лампады. Я ощутила такую благодать Божию, что стояла как вкопанная, сама не своя. Будто святым маслом душа наполнилась. Только молилась за духовную семью мою и молчала. И сейчас сердце так радуется! Ликует!

Наш автобус остановился. Ну вот, мне вручили мороженое. И я его съела с удовольствием и без покаянья. Господи, прости! Можно было бы сказать, что по послушанью, если бы не было по чрево-угодью. Каюсь до боли в сердце, что я такая немощная и грешная. И несмело благодарю Господа за это вкусное мороженое. Вот, поплакала о грехе немножко, и чувствую благословляющую руку Господа, положенную на мое сердце.

Скит святой Анастасии Узорешительницы. Долго-долго взбирались на скалу по тропе, выложенной автомобильными шинами. Тропа была крутая и безконечная. Но я себя чувствовала хорошо, и когда уставала, старалась забыть, что ноги - мои, и снова появлялись силы. Сестры помогали взойти мать Е., а она всех ободряла жизнерадостно. Поднялись и увидели чудесную картину: бисерный храм. Но это не картина, а настоящий храм, сделанный из бисера. Все иконы - из бисера, с потолка свисает множество бисерных лампад. Аналои, стасидии, иконостас - всё бисерное. И всё это сделал настоятель скита игумен Дорофей своими руками. При упоминании этого имени вспомнила ученика аввы Дорофея - преподобного Досифея, и сначала обрадовалась, а потом приуныла, ведь у меня нет никакого послушания, только постоянная борьба за него, причем поражений больше, чем побед. И то, каждая победа - победа Бога надо мной, непослушной.

Когда спускалась с горы, на очень крутом участке, покрытом крошкой известняка, вдруг поехала вниз, под ногами - пропасть. Я заорала. Сестры обернулись. Да, страшно было!

24 сентября.

Проснулась в два часа ночи, пошла на берег. Волны огромные, черные, разевают пасти с белой, как зубы, пеной и кусают буны. Брызги долетают до перил, на два метра в высоту. Шторм.

С самого начала хотелось спать, думала - не выдержу. Молилась Господу, чтобы выдержать. Вдруг вижу: идет наша монахиня Е. Подходит ко мне, обнимает и говорит:

- Помолимся вместе?

- Да, я молитву Иисусову читаю, а вы? - спросила я.

- И я тоже.

Стали мы с ней ходить вдоль берега и молитву Иисусову по очереди, по три раза, читать. И сон весь ушел, враг отступил, а молитва стала очень внимательной.

Вдруг осознала, поняла то, что всегда знала, но никогда не понимала глубоко: как Господь, Сам Бог, Всевышний, Всемогущий, облекся в такую немощную, смертную человеческую плоть! Он так же, как мы, и уставал, и мылся, и страдал… страдал на Кресте! Терпел телесные мучения и, наверно, духовные, ведь Он возопил: «Боже Мой, Боже Мой, почто Ты Меня оставил?!» Он чувствовал Богооставленность. А это - тяжелейшее мучение. И всё это - чтобы спасти нас - немощных, падших. И какое мы теперь имеем право намеренно грешить?! Какое имеем право так плохо бороться?! Нас ждет Рай или ад! Рай или ад!..

В дальний храм сегодня пошли трое - мать Л., мать В. и я. Это - храм Архистратига Михаила. Он на вершине горы. Мы долго шли в гору по дороге, километра два. Потом рядом с нами притормозила машина с молоденькой девушкой за рулем, и она нас подвезла. Спаси её Боже!

В храме просила прощения у Господа за всё.

На обратном пути шли по кривой узкой трассе. Я всё время выходила нечаянно на её середину, фотографируя, а сестры за руку оттаскивали меня на обочину.

- Мать София, тебя сейчас задавят! - говорили они мне.

- Да что вы, не задавят. Я такая непослушная стала, меня рано Господу забирать. Бог же не хочет, чтобы я пошла в ад!

Мать В. на это сказала:

Инокиня София на горе.

- Такой анекдот батюшки придумали: едет священник за рулем, а рядом - другой батюшка. Тот, что за рулем - едет с бешеной скоростью. «Что ты так гонишь, потише езжай! Разобьемся!» - говорит батюшка-пассажир. «Ничего не будет, со мной Ангел-Хранитель», - говорит отец, что за рулем. «Высади-ка меня», - сказал пассажир. Дальше священник едет один: летит, уже не знает, на земле он или на небе. Вдруг чувствует - кто-то по плечу его постукивает, и сзади голос: «Я твой Ангел-Хранитель. Останови, я, пожалуй, тоже сойду!»

Я посмеялась и перестала выходить на трассу.

Мы искали Царскую тропу, по которой ходила в Ливадию Царская семья, но вместо этого попали на Крестовую гору. Тоненькая тропиночка, а справа скалистый обрыв. Мне страшно было смотреть вниз. Хотя нет, не страшно, но как-то волнительно. Поскользнешься, и всё - частный суд. И куда меня Господь определит с моим непослушанием? А тут еще Л. фотографироваться задумала на обрыве. Ну ладно, её матушка старшей поставила. Ничего, никто не упал.

Потом все-таки вышли на Царскую тропу. Она пошире и ровная. На душе было хорошо, так и ходила бы целыми днями по горным тропам с молитвой Иисусовой!

Когда мы вернулись, сестры потащили меня есть фрукты. Я пошла из чревоугодия. Господи, прости меня, пожалуйста! Прости. Я все-таки пойду на ужин, потому что от этих фруктов - зверский аппетит.

Лучше бы не ужинала: более чем сыта. Такая чудесная лунная ночь, луна желтая, большая. Тепло. Я вышла из трапезной и достала четки, но было так красиво, что я отвлеклась от Иисусовой молитвы и стала фотографировать. Ни одна фотография не удалась… И я поняла, что променяла в эти секунды Бога на красоту мира. Сунула фотоаппарат в карман и снова взялась за четки. Стала покаянно молиться. Очень покаянно. И даже сейчас пишу и каюсь.

Ушла с берега - там танцуют, а море после шторма противно пахнет тухлыми креветками. Пила чай с сестрами. Они молились про себя, это чувствовалось. Тихо, мирно было на душе.

Л. заставляет меня есть виноград. Но поскольку я его есть совершенно не хочу - съем со спокойной совестью.

25 сентября.

Около 4:30 утра вышла на берег моря. Молитва Иисусова была не покаянная и не внимательная, но она шла. Читала довольно быстро. Защищалась ей от помыслов. Временами чувствовала свое ничтожество в соединении с чистой духовной радостью.

К рассвету разбушевалось море. Брызги летели на три метра вверх. Но на душе было тихо.

Благодарю Тебя, Боже, за всё! Ты Такой Милостивый! Сердце мое тает от благодарности Тебе!

В Нижней Ореанде наступила осень. Дождь льет серебряные струи в светло-серые бурные волны, бьющиеся о камни. Ветер порывами гоняет откуда-то взявшиеся желтые листья. Вчера еще всё вокруг было зеленым. Прохладно. Погода хорошая для слез. Их не видно под дождем. Но у меня на душе - радость: молитва пошла, хоть и слабенько.

Прощаюсь с чудесными тенистыми дорожками, по которым ходила, молясь. Ходила обретая, теряя и вновь обретая через молитву Иисусову Господа!

Я никогда, возможно, больше не увижу это приятное, иногда покладистое, а иногда бурное море. Не буду взбираться на скалы и сидеть на краю обрыва. Не буду ходить ночью среди волн по бунам, выступающим в морскую глубину.

Теперь меня ждут кисти, иконописные краски, ручка, бумага и компьютер. Ждет меня холодный, залитый дождем балкон - дальняя пустынька моя для молитв.

Но Господь и два крыла моих - послушание и молитва Иисусова - всегда будут со мной! Мне уже не грустно!

Море так разбушевалось, что слышны даже на верхней террасе его накаты и всплески волн. Кипарисы и сосны качаются от ветра. Сильно полил дождь.

Вдруг в одну секунду всё стихло, и нежно, неярко стало светить солнце.

Сейчас я думаю, что целомудрие, послушание и нестяжание (монашеские обеты) потому нужны, что Христос был совершенно целомудрен, совершенно нестяжателен, беден. Он ничего не имел во время Своей земной жизни. Рос в бедной семье. Когда проповедовал - у Него ничего не было. Он был совершенно послушен Отцу, до смерти послушен. А молитва Иисусова, которая как четвертый обет монашества, - она соединяет нас со Христом. А значит, и с Его добродетелями соединяет нас.

Без молитвы мы - мертвецы. Поэтому я карабкаюсь по отвесной стене молитвы. Падаю оставлением молитвы и карабкаюсь вновь… Без конца…

Ого, шторм три или четыре балла! До трех метров волна достает! Но море не сердитое, а просто - будто взволновано чем-то. Оно похоже на мать, которая с безпокойством молится за не пришедшего вовремя домой сына-подростка. Серый пароход проплывает, качаясь на волнах, а над ним медленно плывут облака.

Смотрю на море и слышу стук своего сердца. Море молится вместе со мной.

Сестры шли из нашего санатория в Ливадию паровозиком: я толкала в спину старенькую мать Е., а меня, вместе с мать Е., толкала мать Л.

Верю, что Царская семья присутствует сейчас со мной и с сестрами. Сердце стремится к Царственным Страстотерпцам.

Мать А. тянется к иконам, как младенец к молоку.

Заплакала я перед Распятием: Господь распялся за нас. За нас - грешников. За меня грешницу. Боженька, прости меня! Прости! За все грехи.

Вошли в Ливадийский дворец. Сразу встретила восковая фигура Сталина. Мне стало страшно и противно. Экскурсовод рассказывала о Сталине, Рузвельте, Черчилле, совещавшихся в этом дворце во время Ялтинской конференции в 1945 году… Экскурсия меня совершенно не заинтересовала. Но мне понравилось, что закончилась она на высокой ноте мученичества и прославления во святых Царской семьи. Я начала молиться Страстотерпцам. Горячо молилась им в классной комнате Цесаревича Алексия, когда осталась там одна.

Мы поспешили назад дотемна, поспешили еще и чтобы попасть на ужин, добежали в сумерках, уговорили нас, опоздавших, покормить. А потом мы с мать Л. пошли в темноте на верхнюю террасу смотреть фильм про Святителя Луку, в тот самый корпус санатория, в блистательный. В фильме было столько страданий… Светлых страданий, и мрачных, горьких. Я вспомнила свои душевные страдания, бывшую недавно тоску. Да, когда человек смертельно скорбит - Бог приходит к нему. Всю дорогу обратно я молчала и на все слова мать Л. - отвечала улыбкой. И только перед дверью в келью ответила на её прямой вопрос.

26 сентября.

Вот и вещи собраны. Прощай, безмятежное, мудрое крымское море… Искрится вода, как золото. Близко стоит корабль.

Сели в машину. Боже, благослови!

Как хорошо просто каяться и молчать. И читать молитву Иисусову с сокрушенным сердцем.

Сижу сейчас в аэропорту. Рядом продается мороженое, и я с нетерпением жду, когда же мать Л. купит и заставит меня его съесть. Очень хочу мороженого. Господи, прости! Хорошо, что у мать Л. кончились деньги и она его не купила.

Мы еще не взлетели. Сижу в самолете рядом с мать Л., молюсь за неё. Во время полета поспорила с ней. Какое-то недоразумение, и из-за этого - ссора. Потом - покаянное мучение души, сердце разрывалось от скорби, слезы покаянные потоками лились. И после этого - очищение, свет.

Самолет давно уже садится. Сейчас - сама посадка. Москва.

Господи, даруй мне непрестанное покаяние, покаянную молитву Иисусову до последнего часа! Пожалуйста, Господи!

Стихи инокини Софии

Молитвенный плач

В моей душе зажглась лампада,
В моей душе зажглась надежда.
Солёный ветер - словно ладан,
И утро - жемчуг побережья.
В моей душе - ответ не книжный,
Молитва - мой ответ.
И сердце в Ореанде Нижней
Встречает свой рассвет.
А солнце - камушек рубина,
И море - словно шёлк.
Но знаю я, уж смотрит в спину
Врагов молитвы полк.
Но пусть мне этот берег моря
Расскажет про Христа,
И утро принесёт не горе,
А взятие креста.
Мой Боже, мне молитву даруй,
Ведь каюсь день и ночь.
А Крым готовит мне подарок -
Отца услышит дочь.
Я еду, каюсь, и от счастья
Заплаканы глаза.
Молитва в Нижней Ореанде
Прозрачна, как слеза.
Я покидаю берег моря,
Мой дивный сад, залив,
Чтоб вместо кофе пить цикорий
И плакать от молитв.
1 октября 2018 г.

Вершина крымских гор

Мне дорог каждый камень
Вершины крымских гор,
А облако - как знамя,
Как с Богом разговор.
И душу утончает
Мне восхожденье ввысь.
Господь меня прощает
И очищает мысль.
Молитву Он мне дарит,
Но семь потов сойдёт,
Пока я забираюсь
Под крымский небосвод.
Вершины я касаюсь,
На известняк - ладонь.
И ветер развевает
Подрясника подол.
Я не боюсь сорваться
И камнем улететь.
Хочу я здесь остаться:
Молиться и терпеть.
Здесь дует лёгкий ветер,
Дух молится, любя.
Здесь я смогу ответить
Пред Богом за себя.
Даю здесь обещанье
Я послушанья - вновь.
И ветер превращает
В снега мою любовь.
2 октября 2018 г.

Осень покаянная

Под дождём приятно каяться,
Слёз не видно под дождём.
Старый храм в дожде купается.
Сердце ранено гвоздём.
Лета раннее старение -
Странный холод в сентябре.
Воскресали мы апрелями,
А теперь лежим в золе.
А весна опять в изгнании,
Ведь пошли дожди теперь.
Эта осень покаяния -
Всепрощенья Божья дверь.
6 октября 2018 г.

Господу

Светлые глаза Христа,
В них любовь и простота.
Я, смирение храня,
Веру вижу в них в меня.

Светлые глаза Христа -
В них печаль и красота,
Предрассветный тихий свет,
С человечеством завет.

Светлые глаза Христа -
Горной речки чистота.
И к невесте чистый глас.
Постриг и души, и влас.
24 октября 2018 г.

Инокиня София (Коренева)